Мнения

Среди тех, кто поддерживает «русскую весну» на востоке Украины есть и вполне серьезные люди. Причем, строящие свою позицию не только на «диванном» анализе, но и на опыте пребывания «там». С одним из них, политологом, журналистом и просто кандидатом исторических наук Юрием Гиренко наш сегодняшний разговор.

Батальоны просят огня

– По последнему Минску каких только комментариев не было: «европцев» нагнули, Путин слил…
– В Минске случилось интересное – идеальный компромисс, когда никому не выгодно. Европа прогнулась, но не сильно. Мы вроде не слили, но согласились на очень многое. Новороссия толком не получила ничего. Ее вроде как и не было там. Да, стоит пара подписей, но чьих? Граждане Захарченко и Плотницкий. Что за граждане, из какого леса вышли, как оказались там, где просто гражданам быть не положено? Да и граждане чего: ни России, ни Украины, ни остального мира? Украина… Пороха не зря поливали в Раде со страшной силой. Замороженный конфликт без решения, это раз. Включение таких страшных для «майданутого» сознания слов как «конституционная реформа» – два. Плюс еще ряд вещей, которые нынешних «незалежных» не устроят ни при каких условиях. В общем и целом, никому не выгодно и каждый может утешать себя только тем, что другим тоже хреново.

– Да и толка особого не видно. Дебальцево «сварили», под Мариуполем ждут обострения.
– Мне кажется, они подписали Минск-2 просто потому, что не могли хоть что-то не подписать. После стольких поездок, после суток переговоров, Мюнхена, звонков Обамы. Ну хоть какой-то результат нужно же было выдать на гора. В общем, горы родили мышку, причем одну на всех: не мир, и даже не надежда на скорое завершение войны.

Некоторые меня называют «разжигателем войны». Я не разжигатель, я за мир во всем мире. Но давай не тешить себя иллюзиями – мир может наступить только после окончательной победы одной из сторон. Нет победы – нет мира.

– По-другому никак?
– Ну, либо лет через десять, когда сил не останется ни у одной из сторон, всех достанет настолько, что они в один голос скажут: «да гори оно все, включая неньку». Либо должна возникнуть общая почва. А для этого одна сторона должна признать, что другая существует. Пока же в Киеве и НАТО делают вид, что на них напала Россия, и готовятся к полномасштабной войне со всем миром. ДНР и ЛНР вроде как не существуют. Им говорят про выборы, они в ответ – это незаконно. Слушай, законно, незаконно, какая к черту разница, но полтора миллиона людей, подавляющее большинство обладающих правом голоса, высказали свою позицию. Причем однозначно: они не хотят быть в составе такой Украины, которая есть сейчас. Вопрос о том, насколько все прошло в соответствии с буквой закона, второстепенный. Есть четкое мнение жителей и с ним надо считаться. Если этого не признать, договариваться не о чем.

– Плюс, наверное, фактор «добровольческих формирований» и их лидеров – Яроша, Семенченко.
– И это тоже. Можно договариваться о чем угодно…

– А батальоны будут просить огня.
– Что они и делают. Но даже если огня начнут давать много, это ничего не изменит. Кроме того, что появится обезьяна с гранатой. Современное оружие штука такая, им надо уметь пользоваться. Ни одна, ни вторая сторона таких специалистов не имеет.

– Больше к советским «карамультукам» привыкли?
– Но ополченцам этого достаточно. Они не собираются Киев бомбить. Им надо отбиваться. Они могли бы взять все свои территории с одними автоматами, если бы по ним не стреляли из тяжелых вооружений. В уличных боях, в столкновениях, вроде нынешних, старое советское оружие вполне эффективно.

– Кстати, как насчет третьего варианта – полного развала Украины?
– А это на самом деле первый вариант – победа ополчения. Хотя какое ополчение, там полноценные вооруженные силы. Куда более полноценные, чем ВСУ.

А мы крепчаем

– На твой взгляд, как это отразится на нас? Поначалу санкции всем казались смешными, а сейчас потихоньку подвывать начали. А ведь то ли еще будет, все только начинается.
– Не хотелось бы глубоко влезать в эту тему. Но если коротко: сейчас санкции начнут саботировать европейцы. «Амерам» ведь глубоко пофиг, они ничего не теряют, даже выигрывают экономически. А европейцы прямо наоборот, проигрывают. Посмотри, как просел евро относительно доллара.

– Проигрывают больше, чем мы?
– Видишь ли, «европцы», в отличие от нас, животные нежные. Дохнут от того, что мы можем даже не заметить. Как особо не заметили падение курса рубля практически вдвое. Даже цены не особо поднялись, не в два раза. У Европы болевой порог намного ниже, чувствительные они, как героини романов Тургенева. Для них уже то, что сейчас происходит, полное «ой-ой-ой». Так что европейцы уже начали, и дальше будут суетиться все сильнее, вопреки давлению, которое на них оказывают.

– А мы ударим «антимайданом» по «майдану».
– Для меня, как и для Аксенова, что «советчина», что «антисоветчина» – звучит одинаково противно. Просто мы такие: чем больше нас бьют, тем сплоченнее мы становимся. Так что, сколько бы ни давили, это приведет только к тому, что авторитет Путина станет еще выше, а к «майдунам» будут относиться еще хуже.

«Они» – это мы

– Ты был в Новороссии. И что тебя понесло на Донбасс?
– На Украину и в Донбасс. На окраине и в бассейне.

– Ладно, ладно. И все же?
– Во-первых, это моя малая родина. И вплоть до лета прошлого года там оставались моя мама, моя сестра. Там до сих пор живут мои племянники. Там похоронен мой отец, мои бабушка с дедушкой. Для меня это не другая страна, как для многих. Во-вторых, что бы ни писали официальные «укроСМИ», там нет украинцев, там живут русские люди. Недавно один старый приятель написал мне в личке: Юра, оставь их в покое. Что значит «их»? Это не они, это мы. Поэтому я с самого начала внимательно следил за тем, что происходит на востоке. Искал каналы и выходы. Когда в республиках были назначены выборы президентов, у меня появилась возможность поехать туда в качестве руководителя корпункта интернет-издания «Актуальные комментарии», провести там месяц, посмотреть, чем люди дышат.

Выживают, кто как может

– Добирался «чигирями» или через КПП?
– Туда «чигирями», оттуда через КПП.

– А что так?
– Так было проще.

– Граница совсем открыта?
– Она контролируется, но примерно как между Ростовской областью и Краснодаром. Посты стоят, наблюдатели бродят.

– Как быстро увидел следы войны?
– Да сразу же, мы ведь проезжали через Снежное. Видели разнесенный вдребезги автовокзал. Хотя там иногда сразу и не поймешь, снарядом ли долбануло или просто результат запустения. Маленькие городки Донбасса за годы «незалежности» пришли в сильное запустение, многие предприятия перестали работать, коммуналка летела «в трубу». И, кстати, даже при этом Донбасс оставался основным донором остальной Украины. Так что порою определить, где прошла война, где мать родна, можно было только остановившись.

– А Донецк?
– В Донецке, если говорить в целом, а не о «точках обстрела», этих следов гораздо меньше. Донецк огромный город. В центральной части чистый, красивый, ухоженный. Таким он и остался. Только стал очень пустым. Луганску досталось больше, там все очевиднее: дома с огромными дырами от снарядов, сожженный наполовину прямым попаданием центральный рынок.

– Меня вот все время интересует вопрос: а на что там живут люди?
– Вопрос, на который я ответа не знаю. Примерно как у нас в девяностых – вам не платят, как же вы существуете?

– Там хоть что-то работает?
– В том же Снежном работают все парикмахерские и салоны красоты. Как-то крутятся мелкие предприятия. Где-то подсобные хозяйства. Короче, выживают, кто как может. Я встречал человека, предприятие которого остановилось за пару месяцев «до». Нет работы, нет зарплаты, но есть собственный дворик и возможность потихоньку тащить ГСМ с места последнего трудоустройства.

– А с продуктами?
– Там, где я был, особых проблем не было. Не богато, не изобилие, но основное, что нужно человеку, есть. Даже некоторые супермаркеты как-то существуют. Люди очень цепляются за признаки нормальной человеческой жизни. Я приехал в период относительного затишья. Все было закрыто, заколочено, но вот буквально на моих глазах начали открываться всякие «едальни», мелкие магазинчики. Хотя впечатление все равно жуткое. Идешь по улице еще недавно цветущего города, видишь закрытые банки, офисы. А вот тут полдома снесено. И еще, из-за проблем со светом вся основная хозяйственная активность там продолжается часов до двух. Часа в три города вымирают. И вот это дает большее ощущение войны, чем раскат взрыва.

А наших там не было

– Что бы там не говорили, но произошедшее для меня остается загадкой. Терпели, молчали и вдруг… Как тут не подозревать тиражируемый «украми» российский след…
– Ничего удивительного для того, кто знает Донбасс. Там население довольно простое, но очень трудолюбивое, с сильным рабочим началом. Поэтому и терпели. К ним ведь презрительное, через губу отношение «западенцев», «донбасня» типа, было с самого начала «незалежности». Но их, если честно, это особо не трогало: «донбасня» и «донбасня», отвяжитесь и дайте спокойно работать. Словом, терпежу оказалось больше, чем должно было быть. И для них, в итоге, это оказалось только хуже.

– Так все же, что насчет российского участия?
– В украинской официальной традиции считается, что у России нет других забот, как только ставить им палки в колеса. На самом деле, вплоть до второго майдана Россия Украиной преступно пренебрегала. Уже во времена первого майдана стало ясно, что нам нужная внятная политика в отношении Украины. Ее не появилось. Ее начали вырабатывать только, когда прошлогодний переворот в Кеве сделался неизбежным. И единственное, что успели выработать – позицию по Крыму. И то, насколько я знаю, благодаря лично Путину – он завязал в узел нашу элиту, которая была готова и Крым уже сдать. Поставил их перед фактом: лучше не поехать в Куршевель, чем напевать под стук колес «еду в Магадан».

– То есть ты хочешь сказать, что произошел всплеск стихийного народного негодования?
– Вначале очень большую роль сыграли местные олигархи во главе с Ахметовым. Очень им хотелось показать Киеву «козу». Но они очень быстро потеряли контроль над ситуацией. Не оценили, насколько накалены настроения. Не поняли, что если открыл ворота, выпустил джина – становись во главе. Или не открывай. А «донецкая элита» ведь плоть от плоти бизнесово-бандитских традиций. Привыкли решать «под ковром», используя народ только для того, чтобы «постращать». А потом началось брожение по всей Новороссии...

– И быстро закончилось, не превратившись в вино.
– В Харькове и Днепропетровске, особенно в областях, украинский элемент сильнее. К тому же «днепропетровские» от майдана выигрывали. Потому и душили стихию. В Харькове после гибели Кушнарева самостоятельность очень сильно упала, к власти пришли такие, как Добкин и Кернес – слишком «четкие пацаны» для того, чтобы быть политиками. То же с Одессой. И когда пошли репрессии имени товарища Коломойского, пророссийские силы попрятались. Они хорошо помнят, что такое местные бандиты. А показывать, как станут поступать с теми, кто «вякает» против, им стали практически сразу. В «Днепре» таких крупных событий, как в Одессе, не было, но рейды эскадронами смерти проводились регулярно.

Тем сложнее им будет

– Кого простые люди винят в происходящем?
– Прежде всего Украину. Она начала бомбить, обстреливать, лишила пенсий. Получается, мы хотели, чтобы с нами считались, а нас начали за это гасить.

– А Россию?
– Российской позицией они несколько разочарованы. Хотя очень благодарны за гуманитарную помощь. Люди жутко устали.

– Но терпят.
– Терпят, потому что чем хуже становится ситуация, тем меньше желания иметь какое бы то ни было дело с Киевом. У них есть ощущение, которое подкрепляется теми, кто живет на оккупированных территориях, что если их победят, с ними будут обходиться как с животными. И киевские товарищи это подтверждают, фонтанируя идеями военно-полевых судов, репатриаций.

– Желания сдаться, стало быть, нет?
– Желания сдаться нет. Желание быть в России, конечно же, есть. Характерный пример. В ходе кампании у Плотницкого была встреча со студентами в Донецке. И в конце один студент задал вопрос, который, судя по реакции, хотели задать все: когда нас примут как субъект в состав РФ? Плотницкий растерялся, но нашелся Корякин, председатель Народного собрания, который мягко говоря не оратор.

– И что он ответил?
– Сказал: «Представьте, у вас есть сосед, вы приходите и заявляете: давай я у тебя поживу. Что он вам ответит, какие бы хорошие ни были отношения? Единственное, что мы можем», – продолжил Корякин, – «это так устроить жизнь в своей квартире, чтобы сосед сам пришел и предложил объединить дома».

– После чего собрание захлопало и разошлось счастливым строить местный рай?
– Не надо ерничать. Никто не разошелся счастливым. Я думаю, что чем больше у жителей Новороссии будет осознание того, что в состав России они не войдут, тем сложнее им будет. Но при этом, это я слышал от Корякина, от многих других: сказать, что мы хотим вернуться в состав Украины, значит выпросить от народа больших «люлей». Чем больше на них давят, тем меньше шансов на объединение под властью упырей.

Кому и что

– Подводя итог затянувшегося разговора: кому и что все-таки надо от происходящего?
– Новороссии нужен мир и желательно в составе России. Штатам нужен затяжной конфликт и нестабильность в полном соответствии с теорией «управляемого ими хаоса». «Европцам» пофиг все, им главное чтобы газ шел. Укропы жаждут подмять под себя все территории. России лучше, чтобы Новороссия оставалась в составе союзной нам Украины.

– Последнее невозможно.
– Все возможно. Посмотри на сегодняшнюю Чечню.

– Которая союзная до тех пор, пока ее кормят. Предлагаешь и всю Украину кормить? Так это сорок Ичкерий.
– Украине не надо давать денег, достаточно обеспечить ее промышленность заказами.

– Словом, до тех пор, пока все хотят разного, мира ждать не стоит. Еще лет так с десять.
– Я думаю истерика у «укров» скоро начнет проходить. Недавно даже боевой гей Ляшко признался, что его сестра, живущая в Луганске, воюет на стороне ЛНР. И как только они осознают, что это война не с Россией, а гражданская, вопросы начнут ставиться иначе. В любом случае, война не закончится, пока не произойдет окончательный слом.

– В какую сторону?
– В любую. Самый большой пример нации, сошедшей с ума, это Германия прошлого века. Когда они очухались? После того, как огребли по самое что ни на есть. Поэтому я и говорю: без окончательной победы одной стороны война не закончится. Сам понимаешь, чья это должна быть победа.